Увидеть таких людей на футбольном поле — огромная удача, а повстречать в жизни — потрясающий успех. С ним интересно всегда, и не важно, о чем идет речь: о футболе, политике, красивых дамах. Он очаровывает своей прямотой, пониманием жизни и своими историями. Он — Анзор Кавазашвили, которому 19 июля исполняется 80 лет. Много это или мало, Анзор Амберкович рассказал в канун юбилея.
Начался наш разговор не банально. Анзор Амберкович только вышел из тира, в котором выбивал «десятки» как заправский мастер.
— Зачем вам это, Анзор Амберкович?
— Сейчас такое время, что необходимо иметь возможность защитить себя. Не охрану же нанимать? Не стану скрывать — люблю оружие, особенно пистолеты. Вот пострелял немного, подтвердил свою квалификацию и продлил лицензию на ношение оружия, которую надо продлевать каждые 5 лет. Успешно сдал и теорию и практику. Напасть ведь могут не конкретно на меня, а случайно. Никто от этого не застрахован. Особенно сейчас.
— У вас солидный арсенал?
— Есть ружье-двустволка, есть пистолеты. Естественно, на все это имеется разрешение, а все оружие хранится в сейфе, как и патроны.
Расскажу такую историю. Сборная СССР играла в Южной Америке. Халтура такая была, коммерческие игры. И платили нам не деньгами, а какой-нибудь богач давал сертификаты местных магазинов, в которых мы и отоваривались. Эти магазины были по 10, а то и больше этажей, там целый день можно было провести. И вот мы с моим другом из ЦСКА Володей Пономаревым ходим по этому магазину, а за нами несколько людей все время следовали. Кто это: бандиты или наблюдатели — понять было невозможно.
И вот мы попали в отдел оружия. Глаза просто разбегались — такой был выбор. А у нас сертификаты на 200 долларов — большие по тем меркам деньги. И мы с Володей купили револьверы большие и по две пачки патронов. А когда из магазина вышли, до нас дошло, что перевезти это домой не сможем. И вот идем по улице с этими револьверами, за нами какая-то группа людей пристроилась. Струхнули, что уж говорить. Проходили через парк, мандражируем — и выкинули в пруд наши револьверы.
Но самое смешное не в этом. Приходим в гостиницу, где живет сборная, а у нас в команде 6–7 грузин, во главе с Михаилом Месхи. Хотим с Володей ему рассказать, что есть такой замечательный магазин, а он сидит в номере и заматывает пистолет скотчем строительным. Мы ему: «Ты что делаешь?» А он в ответ: «В аэропорту не поймут». Сделал из этого такой вот мячик, который потом и провез домой без проблем.
— Анзор Амберкович, помните, когда впервые встали в ворота?
— Именно встал. В Батуми проводили в парке смотр юных динамовцев на берегу Черного моря. Пришел туда. Смотрю, а напротив их пацаны. И вот этих пацанов тренировал защитник тбилисского «Динамо» Фролов. Он тогда работал после окончания футбольной карьеры в таксомоторном парке. И он говорит: «Ребята, а кто в ворота встанет?» Все молчат. А я думаю: да какая разница, на какой позиции, главное — играть. Вот и вызвался. А я был крепыш такой, не вратарской внешности. Но Фролов говорит: попробуй. И я встал в ворота.
Началась игра. Атака за атакой на наши ворота. Я и в ноги бросаюсь, и выходы 1 в 1 нейтрализую. Проиграли тогда 0:1, но Фролов подошел ко мне после игры и говорит: «Все, Анзор, берем тебя за смелость».
— Ваш первый матч на профессиональном уровне.
— Это была игра против батумского «Динамо». Профессионалов тогда не было. Все мы были рабочими, строителями, крестьянами, но оплачивалась игра. Я играл за таксомоторный парк, мне было всего 15 лет, я работал там токарем. И вот в чемпионате Аджарии в финале встретились с мастерами из батумского «Динамо», которое выступало в первой лиге. Я взял пенальти. В перерыве спокойно идем в раздевалку и слышим крики из раздевалки «Динамо»: «Сволочи! Вы что! Этому засранцу забить не можете?!» Все же нам забили с одиннадцатиметрового в самом конце, «Динамо» выиграло. Но мне после этого организаторы турнира подарили золотые часы, которые я бережно хранил, но, к сожалению, во время пожара дома их потерял.
— Первый матч в составе сборной.
— Это было в 1965 году, когда к нам приехала сборная Дании. Тренером был Николай Морозов, который меня очень любил. Льва Ивановича Яшина не поставили на эти игры, а мы выиграли 6:0. Помню, снес главного нападающего датчан, тот упал, а я подошел и взял его на руки, чтобы отнести за пределы поля.
— Самый счастливый день.
— Естественно, это день, когда меня взяли в сборную СССР. Я никогда не думал, что буду зарабатывать большие деньги, но играть на высшем уровне стремился. Все мы в сборной были простыми рабочими парнями, не думали о благополучии, но стремились к славе. И нас действительно любили болельщики. Не пропускали на улицах. Когда играл за тбилисское «Динамо», на улице могли подойти, пригласить в дом, накормить. Всегда предлагали вино, но я никогда ничего спиртного не пил, а кушать — кушал. А когда уехал играть в ленинградский «Зенит», то очень быстро завоевал авторитет в среде болельщиков. На заводе, да и в городе все говорили мне: «Грузинский ты наш мальчик хорошенький». Трепали за кудри (а я был кучерявый). Угощали шоколадом. Футболистов тогда действительно любили, и я это ощущал. А сегодня футбол — это коммерция.
— Самый сложный день.
— Сразу вспоминаю чемпионат мира в Мексике, когда мы проиграли Уругваю 0:1, не имея права пропускать такой гол. Шло дополнительное время, а меня могли признать лучшим голкипером мирового первенства, но случился этот гол. Все игроки кричали, что аут, все подняли руки, но я совершил единственную на турнире ошибку, сделав два шага от линии ворот. И пока Афонин обращался к судье, а тот показывал, что игра должна продолжаться, я успел сделать лишь один шаг назад. Защитник тогда упустил нападающего соперников, и хорошо, что я не догнал судью после пропущенного гола. Убил бы! После финального свистка я рыдал.
— Хорошо, что пистолета не было с собой.
— Это точно. Хотя в Мексике, как я помню, все ходили с оружием.
— Серьезный удар.
— А еще удар нам нанесло наше Министерство спорта, которое, видимо, решив так нас наказать за поражение, отправило нас из Мехико в Нью-Йорк, где мы были вынуждены 2 дня ждать вылета домой. Никита Симонян плакал от такого отношения к нам в самолете.
— Самая большая победа.
— Не поверите, но скажу не о сборной, а о «Торпедо». Играли мы с ЦСКА в «Лужниках». Ведем 1:0. И армейцы так на нас набросились, начали давить… Бьют, а я отбиваю и отбиваю. Куча-мала у ворот, а я с мячом. Беру все мячи. Игроки ЦСКА кричат: «Как такое возможно!». Но после матча соперники подошли ко мне, обняли и говорят: «Анзор, как ты можешь так прыгать?!» Именно этот момент вспоминаю чаще всего.
А еще был момент, когда мы играли с киевлянами. Я тогда придумал ставить игроков в стенке при пробитии штрафного так, чтобы видеть бьющего, видеть мяч. Ширина ворот в футболе 8 ярдов (7,32 метра). А добавим сюда свой рост. Если тебе бьют с близкого расстояния точно в угол, то взять мяч невозможно физически. А я ставил стенку так, чтобы у меня было расстояние до возможной траектории мяча не больше полутора-двух метров с каждой стороны. Никто в мировом футболе так не делал. Это был исключительно мой прием. И это признают многие авторитетные футболисты.
— Самый постыдный поступок.
— В свое время, возможно, я настроил против себя весь ЗИЛ и лично Вольского Аркадия Ивановича, который относился ко мне как к сыну. Это был изумительный, практичный, чуткий человек. Столько для меня всего делал. Квартира, машина — все пожалуйста. Ремонт в квартире всегда делали, да и машины покупали по себестоимости. Не стану скрывать, что на машине мы ездили год, а потом продавали ее по двойной цене.
А потом позвали в тбилисское «Динамо». И я согласился. Сколько было подарков с одной стороны, как уговаривали остаться с другой… Уже договорились, что утром прилетит Слава Метревели, с которым лечу в Тбилиси. Но тут я спрашиваю: буду ли играть в стартовом составе? Мне отвечают, что таких гарантий нет. И тут я взорвался. Говорю, что если я, первый вратарь страны, не получу игровую практику, то какой смыл ехать. Я — бронзовый призер чемпионата мира — был сбит с панталыку. Послал, если честно, их на три буквы.
И сразу за этим Старостин звонит. Словно слышал предыдущий разговор. Приезжай, говорит, мы ждем. Я в недоумении: как же так, у вас ведь Маслаченко есть! А мне в ответ: «Он написал заявление об уходе. Ждем тебя».
— Семья помогала или мешала карьере?
— Когда я женился в первый раз, то семья была лишь номинально. Полностью посвящал себя тренировкам, играм, сборам. Никогда не забывал, что у меня есть сын, жена, родственники. Всегда привозил подарки из-за границы, не забывал своих близких. Но первая моя женитьба была скоротечная. Я был младшим сынишкой в семье, мать меня всегда любила и ласкала. Я на нее очень похож, всегда стремился встретиться с ней, когда стал футболистом. А тут — Москва. Я ошибся. Не все у нас получилось, а первая супруга не оказалась той дамой сердца, о которой я мечтал. Многие годы я был эдаким приходящим дядей, который полностью обеспечивал семью, но счастлив не был.
Но потом встретил в управлении футбола замечательную девушку, которую зовут Аллочка, с которой мы уже 44 года вместе. Она подарила мне замечательную дочь Варварушку, и теперь я действительно чувствую себя счастливым семейным человеком!
— Как не пропасть после футбола?
— В первую очередь надо уважать самого себя. Нельзя идти по пути самоуничтожения. Нельзя жить на былых лаврах. Мой принцип — быть похожим на успешных и хороших людей. Пусть тобой любуются. Моя замечательная супруга и уже подросшая дочка не позволяют мне расслабиться. Даже когда в свои 80 лет выхожу на прогулку, они не позволяют мне выйти в грязных башмаках или непричесанным. Говорят: «Анзорчик, папочка, не позволь себе выглядеть плохо». И это заставляет меня самого себя держать в руках. Никогда не позволяю себе вольности с алкоголем. Иногда даже с грузинскими друзьями до драки доходило. Поднимают тосты, все празднично, а я не хочу. Обижаются, бывает. Но я сразу говорю: «Ребята, мы ведь собрались, чтобы приятно время провести? Если нет — я ухожу».
Не буду называть многих известных спортсменов, которые пропали после завершения игровой карьеры. И грузчиками, бывало, ребята работали, да всякое бывало. У меня голова варит, я стараюсь заниматься тем, что мне нравится и приносит пользу моей семье.
— В чем главное отличие вашего футбола от сегодняшнего?
— Очень хорошо понимаю. В наше время была идеология. Все, что мы делали, было на благо страны и народа. Мы стремились и поддерживали эту идеологию. Мы были самой образованной нацией и гордились этим. Очень важно было знать, что у нас лучшие военные, ученые. И интересы этой страны мы защищали.
Сегодня не поймешь, где правда, а где ложь. Футболисты думают исключительно об обогащении. А мы не думали об этом. Да, мы, футболисты, имели чуть больше, чем обычные граждане. Но мы бывали за границей, могли сравнивать, рассказывали знакомым, как обустроена жизнь в других странах. А сегодня главное — срубить денег для игроков.
Но ведь отдачи нет! Если не считать чемпионат мира по футболу домашний, на котором команда Станислава Черчесова добилась впечатляющих результатов, то похвастать нам в футболе больше и нечем. Помню, как на чемпионате Европы тогдашний глава РФС Фурсенко пытался найти деньги для игроков. Нашел, привез: возьмите, ребята, все для вас. А они все проиграли (смягчено). И Фурсенко пришлось подавать в отставку. В этом и есть разница между футболистами современными и моего поколения.
— 80 лет — это много или мало? Главная героиня известного фильма уверяет, что в 40 жизнь только начинается. А когда 2 раза по 40?
— Если мне сказать, что мне 80 — скажу, что вы одурели. Чувствую себя максимум на 50. Я иду по жизни со своей красивой и молодой женой, со своей прекрасной дочерью с высоко поднятой головой. Рядом с ними я выгляжу, как мне кажется, счастливым и молодым.
